Интересная вещь, "дважды два - четыре" у Оруэлла выступает в качестве символа свободы, а у Замятина в качестве символа тоталитаризма:
"Свобода – это возможность сказать, что дважды два – четыре. Если дозволено это, все остальное отсюда следует. "
Оруэлл, "1984"
"И нет счастливее цифр, живущих по стройным, вечным законам таблицы умножения. Ни колебаний, ни заблуждений. Истина — одна, и истинный путь — один; и эта истина — дважды два, и этот истинный путь — четыре. И разве не абсурдом было бы, если бы эти счастливо, идеально перемноженные двойки — стали думать о какой-то свободе, т. е. ясно — об ошибке?"
Замятин, "Мы"
Связано ли это с тем, что европейское начало рационально, а русское иррационально? И что для европейца свобода, то для русского коммунизм с его ровными шеренгами? Что европейцы боялись, что их подавят дионисийским хаосом, а русских в итоге подавили стройными расчётами пятилеток? Не полемизирует ли тут Оруэлл с Замятиным напрямую? Ведь, кажется, "Мы" Оруэлл читал, если не ошибаюсь. И получается, что у одного свобода - это нечто правильное, реальное, математически выверенное. У другого свобода, это ошибка, это неправильность, неказистость, выпадение из строя, клякса на лощёной бумаге.
У Замятина, по всей видимости, это обусловлено влиянием Достоевского:
"А ведь дважды два четыре есть уже не жизнь, господа, а начало смерти." ("Записки из подполья")
И ведь и дома в "Мы" стеклянные. Тоже явная отсылка к Достоевскому:
"Вы верите в хрустальное здание, навеки нерушимое, то есть в такое, которому нельзя будет ни языка украдкой выставить, ни кукиша в кармане показать. Ну, а я, может быть, потому-то и боюсь этого здания, что оно хрустальное и навеки нерушимое и что нельзя будет даже и украдкой языка ему выставить."
И это вот эта позиция Замятина, это примерное объяснение моего страха перед вечными законами бытия, о которых говорит физик Буров, доказывая существование Бога. Вот им-то нельзя "ни языка украдкой выставить, ни кукиша в кармане показать"
